Смертельная петля Амура
- Hits: 1127
Смертельная петля Амура
Кондратий и Каролина
Рылеев и Собанская
События 14 декабря 1825 года на Сенатской площади и их итог печально известны всем.
13 июля 1826 года, на кронверке Петропавловской крепости Кондратий Феодорович Рылеев и четверо его соратников, мятежных бунтарей того декабря, были повешены.
Польский же след в «несчастливом декабрьском дворянском бунте» с течением времени становится все более заметен и очевиден. Но чтобы подробно говорить о нем, нужно иное время, иное место, иные обстоятельства, иные прочтения известных и неизвестных доселе истин и документов.
Графиня Каролина Ржевусская, была женою пана Иеронима Собанского, члена Патриотического союза, связанного с князем Яблоновским тайными поручениями, интригами и пылью депеш в толстых конвертах с темным сургучом. Выполняла ли госпожа Собанская, с подачи мужа, с которым, кстати, давно жила в разъезде, «вдовою по разводу», весьма тонкое поручение Яблоновского – склонить несговорчивого Рылеева к мыслям о независимости Польши? Скорее всего, можно ответить утвердительно. Просто документов об этом сохранилось весьма мало. Лишь воспоминания Николая Бестужева о Кондратии Рылееве и его странной и несчастной Любви, названные автором кратко и емко: «Исповедь Рылеева».
В них графиня Собанская предстает перед нами в взволнованном пленительном описании влюбленного в нее честного безумца, который до мгновения первой встречи с Нею считал себя хладнокровно недоступным вихрю сердечных страстей и мук. Все в его жизни было подчинено лишь единственной цели – освобождению страждущей Отчизны. Но вдруг он «увидел женщину во всем блеске молодости и красоты, ловкую, умную,, со всеми очарованиями слез и пламенного красноречия, вдыхаемого ее несчастным положением»(*Ранним, тяжелым замужеством с человеком вдвое старше себя и очень сложными, смутными обстоятельствами семейного разъезда и дальнейшей жизни «вдовы по разводу» - С. М.)
«Мое замешательство, - признавался в исповеди Рылеев, - увеличилось еще более неожиданностью моих впечатлений, видя в первый раз в жизни столько привлекательного в этой необыкновенной женщине. Однако же, после первого посещения я не унес с собою никакого постороннего чувствования, кроме разве желания ей помочь, если это можно».
Так лед неприступности был растоплен. Первое впечатление оказалось поистине – ошеломляющим!
Перед Рылеевым, словно греза, возникла внезапно стройная, высокая, красивая дама, с точеными чертами лица, изысканными манерами, роскошным и гибким станом, похожая на какую – то фею или волшебницу, ибо все в ней, решительно все, было до странности необычно: ее глубокий, отточенный, совершенно неженский ум, пылкость и образность речи. Голос ее – мягкий, влекущий, волнующий, необычайно музыкальный. Поразительная искренность, неожиданность всплеска чувств, эмоций: слез и смеха почти одновременно, с постоянною ноткою горечи в любом, даже самом веселом, рассказе; и блеск ее черных кудрей при бездонности голубых глаз – эта странная, чарующая, магическая игра природы, ведь чаще женщины с небесным взором – блондинки!
Собанская не могла не очаровать, не заинтересовать Рылеева. Встречи невозможно было не продолжить, да и запутанные обстоятельства дела графини требовали того настоятельно.
Кондратий Феодорович взволнованно рассказывал Рылееву дальнейшее: « В последующих за сим свиданиях слезы прекрасной моей клиентки мало – помалу осушались, на место их заступила очаровательная застенчивая томность, которая прерывалась одним только вниманием ко мне…»
Она сумела расположить к себе Рылеева. Он перестал дичиться в ее присутствии. Исчезла застенчивость, скованность, сухость. В графине же особенно приятна была сдержанному Рылееву ее милая рассеянность, серьезность суждений, стремление во всем прислушиваться к его советам, в чем то угодить ему, одарить теплым вниманием. Об уголовном деле супруга – Иеронима Собанского, ради которого очаровательная пани и прибыла в столицу, желая получить окончательный развод, они теперь почти не говорили..
План обольщения у графини был весьма глубок и тонок. Если это, конечно, был до конца – план, утвержденный в Патриотическом союзе, и в него не влились столь понятные, естественные, но – непредсказуемые капли аромата любовного головокружения..
Пани Каролина часто не только снисходительно позволяла любить себя, но и отчаянно влюблялась сама. О ее романах ходили легенды, оставшиеся в истории. Наш рассказ – пример тому.
Чародейка – графиня горячо и искренне рассказывала нечаянному конфиденту о своей жизни, муже – эксцентричном и вздорном старике, развратном воображением и холодным – изношенным сердцем. Разящая откровенность сиятельной пани совсем растопила чистое сердце ошеломленного ее чарами Рылеева. Волшебница – сирена была очень начитана, здраво и с тонким вкусом судила о литературе, искусстве, истории, театре… Сказывалось парижское аристократическое воспитание, «голубая кровь» польских королей и князей Ржевусских – шляхтичей, мятежных конфедератов!
Стоило Кондратию Феодоровичу упомянуть о какой – либо литературной, журнальной новинке, как она тотчас же оказывалась ей знакомою или пани Каролина приносила ее с собою, предлагая просмотреть вместе. Она просила Рылеева стать ее литературным наставником. Все, что он предлагал ее вниманию, неизменно нравилось ей. Они часто обсуждали прочитанное, иногда она в чем то не соглашалась с ним, но выражала свое мнение весьма деликатно, тонко, с бдительною щекотливостью* (*выражение самого Рылеева), щадила его самолюбие.
Иногда она очень ловко переводила разговор на политику, восхищалась его справедливостью, благородством мыслей, осыпала его комплиментами – не впрямую, а через друзей, а те мило подшучивали над отставным поручиком артиллерии, постепенно сдававшим бастионы своего сердца, столь неукрепленными они оказались, увы!
Рылеев постепенно все больше и больше терял голову. Он признавался в горькой интимной исповеди преданному другу, Н.Бестужеву:
«Я стал находить удовольствие в ее обществе <...>, я предавался вполне и без опасений тем впечатлениям, которые эта женщина на меня производила, и, наконец, к стыду моему, я должен тебе сказать, что стал к ней неравнодушен. Вот моя повесть, вот что лежит у меня на совести
Неискушенный в любовных интригах Рылеев мучился несказанно: не спал по ночам, а если спал – мучился кошмарами, рыдал, писал и рвал написанное тут же в клочья, а уцелевшее – скрывал от любопытных глаз то среди деловых бумаг то в потайном ящичке бюро. Что это было?
Быть может, вот эти стихи:
Твой милый взор, твой взор волшебный
Хотел страдальца оживить.
Хотела ты покой целебный
В взволнованную душу влить.
Твое отрадное участье
Твое вниманье, милый друг,
Мне снова возвращают счастье
И исцеляют мой недуг.
Весьма неожиданные строки для строгого гражданского поэта, редактора альманаха «Полярная звезда», недолгое время возглавлявшего даже Петербургский цензурный комитет. Неожиданная страсть открыла в Рылееве столь могучий, искренний дар Лирика, что задержись он на этой стезе то был бы, по предсказанию Александра Пушкина, просто – «министром на Парнасе»!
Пушкин был, несомненно, прав.
Логически, эмоционально, документально, по датам, весь этот маленький, поистине, шедевровый – цикл связан между собою и образом, и чувствами, и настроениями, и посвящен, несомненно, лишь одному лицу – прекрасной и гордой полячке Каролине Собанской.
Истоник: http://www.peoples.ru/love/ryleev-carolina/
см. еще:
Возможно Вам известна какая-нибудь информация по Дворцу, парку, городу. Мы будем благодарны, если вы свяжетесь с нами. Возможно именно ваша информация окажется еще одной ниточкой, ведущей к разгадке тайн нашего общего прошлого.